От конфликта к консенсусу
Предлагаем вашему вниманию текст выступления известного политолога, ведущего аналитической программы "Постскриптум" (ТВЦ) Алексея ПУШКОВА на научно-политической конференции "Политические партии и президентство Путина", состоявшейся 11 июля 2001 г. в Московском Доме общественных организаций.
В первой части нашей дискуссии преобладали достаточно скептические ноты по поводу нынешнего состояния и будущего российской политической системы. Александр Павлович Владиславлев поставил вопрос: как эту систему усилить, сделать ее цивилизованной системой диалога, а не политической системой конфликта?
Мне представляется, что мы, возможно, в силу российской психологической склонности к конфликтности, все-таки преувеличиваем поля конфликта в нашем обществе. Они, конечно, есть, о чем свидетельствует потасовка, произошедшая недавно около ворот Государственной Думы, в которой одним из главных героев был В.Жириновский. Однако, на мой взгляд, наша политическая система уходит сегодня от повышенной конфликтности в систему, если можно так выразиться, повышенного консенсуса, как ни странно это звучит.
И вообще, люди поступают так или иначе не потому, что являются носителями свободной воли, а в силу внутренней необходимости. Россия, как мне представляется, из "царства воли" - раннего ельцинского периода - переходит сейчас в "царство необходимости". Я имею в виду то, что на всех основных направлениях политики у нас появляются консенсусные поля, поля, где нет фактически предмета спора. Это очень позитивный итог развития последних 15 лет. Конфликтная политическая культура, берущая свое начало еще в годы "перестройки", постепенно начинает сходить на нет. Во внутренней политике при всех взаимных обвинениях существует консенсус, т.е. игра идет на конституционном поле. Б.Ельцин несколько раз стоял перед искушением выйти из этого поля, но так на это и не решился. Даже замена Ельцина на Путина произошла в рамках конституционного поля.
Кто-то может сказать, что это фальшивая демократия. Однако надо четко представлять себе, с чем мы сравниваем нынешнюю ситуацию. Если с тем, что было в 1980 г., когда Черненко заменил Андропова, то наша демократия оказывается не такой уж и фальшивой. Если же с развитыми демократическими системами, то и результат будет соответствующим. Здесь важно выбрать правильную точку отсчета. Желание пребывать в конституционном поле чрезвычайно важно. Конечно, оно извращается политическими технологиями, попытками грязной игры на губернаторских выборах и т. д., но все-таки правила политической игры достаточно четко очерчены. Никто не отменяет выборов, никто не ставит под сомнение определенные политические нормы. И отсюда, кстати, постоянное присутствие на наших экранах председателя ЦИК Вешнякова. Кто-то скажет, что это плохо, потому что демонстрирует незрелость нашей политической системы. Почему глава избирательного органа должен все время что-то объяснять? Но, на мой взгляд, это хорошо, потому что все конфликтные вопросы сосредоточены вокруг института выборов. Это свидетельствует о постепенном утверждении в обществе института выборов.
Второй момент - экономика. Здесь очень большой разброс мнений. СПС вроде бы выступает за либеральные реформы, а коммунисты вроде бы - резко против. Но и здесь консенсусное поле очень сильно расширилось.
Коммунисты публично заявляют: "Мы не против частной собственности на землю! Мы только не хотим, чтобы распродавались сельскохозяйственные угодья, и не хотим давать равные права иностранцам". В принципе, это два крупных вопроса для практической политики. Но для доктрины, для идеологемы - это не такие уж крупные проблемы, если решен базовый вопрос о частной собственности на землю.
Я вспоминаю, как Чубайс приехал на давосский экономический форум в 1999 г. и стал доказывать скептической западной аудитории, что Е.Примаков и коммунист Ю.Маслюков проводят либеральную экономическую политику, с которой он в целом согласен. Это заявление прозвучало в то время, когда вся либеральная российская пресса атаковала Примакова за его "коммунизм". Чубайс же доказывал Западу, что это не коммунизм, а либерализм, просто несколько социал-демократизированный. То, что у нас иной раз воспринимается как страшное противоречие между СПС и левыми центристами (к которым, по всей видимости, относится Примаков), на самом деле, при более объективном рассмотрении, оказывается просто разными версиями более или менее либеральной политики.
Третий момент - внешняя политика. Очевидно, что во внешней политике тоже есть консенсус. Наша внешняя политика шарахалась из стороны в сторону на протяжении восьми лет. Сейчас совершенно очевидно, что у нас с Соединенными Штатами есть очень ограниченный потенциал развития отношений. Есть значительный потенциал развития отношений с Европой, потому что она стремится самоидентифицироваться как самостоятельная, независимая от США сила. Вырисовывается и невозможность конфликта с Китаем. Самые яростные проамериканцы у нас соглашаются с тем, что не можем мы себе позволить конфликт с КНР. Таким образом, Россия проявляет себя на мировой арене как некий центр в системе мировых центров силы. Мы не можем ссориться с Америкой, но мы не можем ссориться и с Китаем. Мы должны ориентироваться и на Европу, потому что это наиболее естественный для нас путь развития. Несмотря на наличие сторонников южного пути развития, мне кажется, что консенсусная линия у нас выстраивается.
Теперь о направлении центризма. В чем сила Путина? В.Путин - это консенсусный президент. Б.Ельцин был неконсенсусным президентом. Он "через колено" ломал страну, пытаясь превратить ее в либеральную демократию при собственном авторитарном правлении. В этом уже было колоссальное внутреннее противоречие. И в результате у него был уровень поддержки от 2 до 5%.
Более того, Путин на самом деле - коллективный президент. Любой лидер России, который пришел бы к власти в 1999 - 2000 гг. был бы похож на Путина. Это мог бы быть или Примаков, или Лужков. Я, собственно говоря, не вижу большой разницы в идейно-политическом типе этих лидеров. Да, я допускаю, что при Примакове Абрамович не стал бы губернатором Чукотки. Но согласитесь, что, с точки зрения исторического развития России, это, в общем, частность. Важно то, что Примаков, Лужков и Путин выступали на одной и той же платформе. Я бы определил ее как платформу патриотического центризма. Это достаточно ясная платформа, говорящая, что в стране нужно сокращать коррупцию и проводить социально-ориентированную экономическую политику, а во внешней политике меньше зависеть от США, от внешних центров с их непонятными целями по отношению к России.
В.Путин воплотил в себе эту тенденцию. Так что не приходится удивляться, что у него до 70% симпатий. Другого президента в России сейчас быть не может. Не может быть президентом коммунист, потому что это антагонизация 70% общества. Не может быть президентом Чубайс, поскольку это антагонизация 90% общества. Значит, президентом должен был стать кто-то, находящийся между ними и воплощающий в себе консенсусные поля. Этим человеком оказался В.Путин.
Может ли консенсусный президент быть один - без крупной политической силы, без правящей партии, на которую он будет опираться? В демократической стране - нет. Такой президент - это каудильо. Президент без партии - это латиноамериканский вариант, когда нация равняется на лидера, а не на институты.
Через объединение "Единства" с "Отечеством", по крайней мере, предпринимается попытка обеспечить президенту социальную и политическую основу. Не всегда будет сохраняться такая ситуация, когда "партией власти" будут руководить из Кремля. Напротив, будущие кремлевские политики придут уже из политической партии президента, а не из олигархических сфер. Скептики скажут, что такая партия тоже будет пронизана олигархическим интересом. Но и в Америке все политические партии тоже пронизаны олигархическими интересами. И все же, никто не приравнивает администрацию Дж. Буша к команде какого-нибудь одного олигарха. Почему? Потому что там возникает гораздо более сложный процесс взаимодействия общества и власти. Партия, с одной стороны, замыкается на большие деньги, а с другой - на электорат. Но она становится той прокладкой, через которую пропускаются интересы разных групп и происходит делегирование во власть гораздо более демократическое, взвешенное и сбалансированное, чем у нас сейчас. Мне представляется, что попытка создать политическую силу, которая в итоге начнет влиять на президента, чрезвычайно важна. Эти попытки следует всячески поддерживать, иначе мы придем именно к режиму вождистского типа, когда нация отдает честь своему каудильо. Здесь могут быть разные варианты. Это может быть Пиночет, а может быть Перон. Это может быть популистский вариант, но возможен и вариант тоталитарный, как в Чили. Но это вариант, который мы уже проходили. У нас уже были свои каудильо в более жесткой, коммунистической ипостаси. Поэтому сильная центристская партия в современных российских исторических условиях - абсолютно необходимая структура.
Объективно и СПС, и "Яблоко", и КПРФ заинтересованы в том, чтобы у президента была сильная партийная опора. Потому что тогда все получат президента, действующего не по воле высшей бюрократии или олигархических группировок, а президента, который будет замыкаться на политическую систему. То есть центристская партия выступает стержневым компонентом новой политической системы, которая сама станет центром силы по отношению к олигархам, по отношению к бюрократии, к "теневой экономике" - т.е. к непрозрачным центрам силы. А политическая система и партии, из которых она состоит, прозрачны по определению, потому что они замыкаются на электорат и действуют более открыто. Поэтому есть глубокие основания для появления сильной центристской партии. Есть и глубокая потребность в более устойчивом, более демократическом и более прозрачном политическом процессе в России.
В начало
